Эгра расправил кувшинку, приладил к ней плоский, сделанный из круглого среза полена, лист. Побежал к воде, опустил цветок на волну и легонько оттолкнул от берега.

– Очень глупо тратить все силы на то, чтобы завидовать другим, – сказал капитан. – Зачем волне янтарная кувшинка? Она ведь утонет… В глубине нет света солнышка. Там янтарь делается блеклый, скучный.

– Очень злая волна, – сердито согласился сын плотника. – Наверное, все волны таковы. Корабли топят. Людей губят.

– «Все» – это нехорошее слово. Нельзя обвинять всех. Очень, очень дурно начинать разговор, возводя столь прочные скалы – «всегда» и «никогда», – мягко возразил Сказочник. – Они тебя обманут. Тогда сам разобьешься об эти скалы, друзей растеряешь и познаешь целый шторм больших и опасных ссор… Нет, все не бывают плохи и виноваты.

Эгра опустил руки в мелкую воду и погладил цветные камешки на дне. Выбрал пестрый, достал и отдал мальчику.

– Гляди: ровный, гладкий и красивый. Так и хочется унести его домой и сохранить на память о хорошем дне, ведь так? Все камни берега таковы. Пятку не поранят, руку не попортят. Их волны гладят и трут, без устали полируют, день за днем. Трудолюбивые волны. Добрые, заботливые. Вы с ними играете в нашей бухте, и плаваете, и рисунок пены на песке рассматриваете. Нет, волны не плохи. Они разные, как и люди. Я очень люблю море. Я охотно подарил волнам деревянную кувшинку, которая может плыть и годна для игры. И еще сделаю. Вот так.

– Тогда я тоже сделаю кувшинку. Я много раз брал камешки с берега, надо отблагодарить волны.

Сын плотника серьезно кивнул и отошел в сторонку. Сел и немедленно занялся вырезанием цветка. Эгра похвалил и вернулся на свое место.

– Уже вечер хмурится, вон – тетка туча ползет, ночь на горбе везет, – сказал выр. – Давайте купаться – и по домам. Нельзя заставлять взрослых переживать за вас. Помните: Фиму очень ругали, когда он задержал детей в лесу. Я не хочу, чтобы ваши родители на меня рассердились.

– Они знают, ты приглядишь за нами, – привычно заверили дети. – Ну еще одну сказку! Последнюю…

– Как это последнюю? У меня полный трюм сказок, – булькнул смехом Эгра. – Я только начал разгрузку! За один вечер никак не управиться. Завтра мы соберемся, сделаем калейдоскоп и без спешки поговорим о приключениях «Волнореза».

– Но одну малюсенькую, чтобы нам хорошо спалось, – хитро прищурилась девочка, обнимая фигурку деревянного паука. – Совсем коротенькую. Пожалуйста!

– Хорошо. Сейчас будем купаться. Потом пойдем по тропинке в город. И я расскажу совсем коротенькую сказку, прямо на ходу, – пообещал Эгра.

Дети зашумели и засмеялись, радуясь своей победе над капитаном, который не умеет отказывать друзьям – слишком уж он добрый. Купались торопливо, даже не пытаясь уплыть на глубину. Потому что нерассказанная сказка всегда желанна. В ней переливается и загадочно поблескивает тайна. Неуловимая, как солнечный мышонок. И такая же яркая и теплая.

– Готовы слушать? – уточнил Сказочник, когда все искупались. Вытянул глаза на стеблях и пересчитал всех детей. – Вижу, все здесь. И уже слушаете. Ну, тогда скажем «до свидания» нашим знакомым волнам и пойдем потихоньку домой. Вот моя сказка.

«Волнорез» все плыл и плыл на север…

Янтаря хватило ровно на три кувшинки. Паук сплел для каждой узорный листочек и красивый длинный стебель. Эгра несколько раз нырял глубоко и надолго, как умеют только выры, и добыл разноцветный жемчуг, чтобы украсить кувшинки перламутровой «росой». И вот работа закончилась, все полюбовались на подарок. Готовый букет бережно убрали в специально сделанный для такого случая ящик. Укрепили его на корме, под скамьей. Сразу решили: на таком маленьком корабле этот ящик и следует называть «трюм», ведь он хранит ценный груз. И, раз появился трюм, теперь капитан Эгра мог изредка небрежно бросить: наш трюм полон. Выру очень нравилось звучание новых слов.

Звездочёт реже прятался в своей каюте на мачте. Целыми днями он обживал палубу, даже сплел несколько дополнительных канатов. Закончив с этим делом, занялся новой большой работой. Разве удобно и правильно – когда на корабле всего один парус? Даже если «Волнорез» невелик и мачта его довольно мала, и парус хорош… Паук долго прикидывал, скрипел невнятные слова. Царапал когтями палубу, называя это «чертеж». И, по обыкновению, толком не объяснял своих затей.

Что задумал Звездочет, сделалось ясно однажды утром. Фима проснулся и обнаружил: тонкие нити веером лучей натянуты между мачтой и острым окончанием носа кораблика. Звездочет снует по нитям туда-сюда, туда-сюда, заплетая по канве одну за другой поперечные нити.

– У нас будет два паруса. Прямой и косой, – гордо сказал Эгра. Ведь он сразу понял затею паука! – Второй называется… как же он называется? Я же слышал в городе однажды. Ах, да: кливер.

– Вот, учи слова, салага, – Звездочет не забыл безобидно поддеть рулевого. И добавил по привычке: – Ты же почти балласт, то ли дело – капитан… Славный Эгра сплавал на берег и добыл все необходимое, он делает рангоут для нового паруса.

Фима улыбнулся, пожал плечами и сел завтракать. Он не обиделся. Тем более, паук по своему обыкновению сразу пояснил незнакомые слова. Он знал наизусть названия всех парусов большого корабля. Всех его деревянных деталей, медных блоков… Рангоут – это ведь как раз и есть детали для подъема парусов, их растягивания. И паук перечислил названия и назначение для каждой, самой малой, детальки!

Нет, на «салагу» обижаться не имело смысла. К тому же с пауком разговаривать интересно. Фима слушал и украдкой норовил накрыть ладонью солнечного мышонка. Тот всякий раз успевал отпрыгнуть, но с палубы не убегал. Он полюбил янтарную луну и не покидал её с рассвета до заката, разве что время от времени выбирался попрыгать по палубе, поиграть в салочки с Фимой и Звездочетом.

«Так-так!» – привычно твердили молотки в руках Эгры.

«Уж-же, щас, уже», – соглашалась поспешить пила.

Эгра усердно обрабатывал рей, к которому следовало закрепить парус. И очень торопился: ведь паук исполнял свою часть дела с замечательным проворством.

Только Фиме на сей раз не нашлось места в общем важном занятии… Пока он играл с солнечным мышонком, было не скучно. Но вдруг облако укутало солнышко, мышонок юркнул в тень, как в норку… и стало совсем тяжело.

Фиме показалось, что он – настоящий балласт. Распоследний пассажир. Никому не нужный в команде человек… Курс выверен, ветер ровный. Рулевой на корабле вовсе не требуется. Что делать? Чем себя занять? Лесовик стал глядеть на море. Но и там не нашел ничего интересного. Стоило солнышку спрятаться, как волны сделались серыми и одинаковыми. Они ритмично изгибали спины вверх-вниз, вверх-вниз, это утомляло глаза и даже вызывало тошноту.

Серость затопила мир. Серость всех оттенков завладела этим днем, изгнала из него цвет и праздник. Серые облака уныло тащились по серому небу. И даже парус «Волнореза», такой красивый в янтарных крапинках звезд, был теперь совсем тусклым. Фима ощутил, что и сам он тонет в серости и пропитывается ею, становится хмурым и безрадостным.